Ультиматум губернатору Петербурга - Страница 69

* * *

— Что будем делать, Пернатый? — спросил Мишка после долгого молчания.

Столбик пепла упал с сигареты и лег на скатерть. Было в этом что-то символическое… погребальное что-то. Так думать не хотелось, но дурные мысли лезли сами. Они крались, как стайка голодных мышей, почуявших запах сыра.

— Не знаю, — выдохнул вместе с дымом Леха. — Не знаю.

Снова повисла тишина. Оба бывших морпеха понимали, что шансов разыскать Наталью своими силами у них нет. Совершенно определенно прорисовывался только один реальный вариант: идти с повинной в РУБОП или в ФСБ. Возможно, там что-то сумеют. Сизый сигаретный дым, плавая в воздухе, образовывал витиеватые письмена, и Птица читал в них свою дальнейшую судьбу: КПЗ, допросы, набитая людьми камера, суд, этап, зона. Сигаретный дым стелился колючкой запретки, раскрывался оскалом овчарки и подписью судьи под приговором. Когда-то Птица дал себе зарок: в тюрьму он больше не сядет. Никогда. Теперь, когда безработная Натаха ждет ребенка, это тем более невозможно. И тем не менее другого выхода нет, нужно идти в РУБОП.

Мишка и Леха молча курили, когда раздался звонок в дверь. Они переглянулись. Снова раздался звук гонга из прихожей. Гурецкий пожал плечами и пошел открывать.

— Спрячься в ванной, — сказал он. — На всякий случай.

Птица прошел в ванную. На натянутой в несколько рядов леске висели его джинсы и черная кожаная куртка. Он прижался ухом к двери и услышал звук открываемого замка. Спустя несколько секунд мужской голос произнес:

— Здравствуйте. Мне нужен Гурецкий Михаил Александрович.

— Я и есть, — ответил Мишка. — Чем обязан?

— Федеральная служба безопасности, — сказал невидимый мужчина. — Моя фамилия…

Фамилии комитетчика Птица не услышал. Вот и все, подумал он, вот и все. Он привалился спиной к кафелю и медленно опустился на корточки. Вот и все! Он не ощущал боли в затылке, он вообще ничего не ощущал.

А еще через несколько секунд невидимый сотрудник ФСБ назвал его фамилию. За картонной дверью ванной Птица уловил окончание фразы:

— …Воробьев Алексей Дмитриевич. Вы ведь вместе служили, верно?

— Верно, — ответил Мишка спокойно. — А что, собственно, случилось?

— Ничего. Есть потребность задать несколько вопросов.

— Пожалуйста, спрашивайте.

— Вы, Михаил Александрович, поддерживаете со старым сослуживцем отношения?

— Да, конечно… Вот на День ВМФ встречались, отмечали…

— Ага, понятно. Наш интерес вызван вот каким обстоятельством: Алексей мог стать свидетелем одного происшествия. И у нас есть к нему вопросы, но он со вчерашнего дня дома не появлялся. И его жена тоже исчезла.

— Он не женат, — сказал Мишка.

— Тем не менее со своей соседкой, Натальей Забродиной, они состоят в фактическом браке. Вы, кстати, с ней знакомы?

— Да, конечно.

— Так вы, Михаил Александрович, не подскажете, где может быть Алексей?

— А хрен его знает, где он может быть. Сидя на корточках в ванной, Птица представил, как Сохатый пожал плечами. Значит, комитетчику уже известно о его причастности к взрыву… Но откуда? Об этом мог знать только Дуче и Прапор. Оба убиты в перестрелке с ФСБ. По крайней мере, таковы выводы Мишки… два трупа под простынями… А если не убиты? Тогда чьи это трупы? Или все-таки убиты, но предварительно допрошены? Ерунда, так не делают. А откуда ты знаешь, как они ЭТО делают? Как-то Наталья прочитала в бульварной газетенке, специализирующейся на сплетнях и липовых сенсациях, интервью с офицером секретного отдела ФСБ. Анонимный палач рассказал, что мораторий на смертную казнь не распространяется на особо опасных террористов и предателей. Приговоры выносятся и приводятся в исполнение негласно. Для этого в недрах безопасности есть особая, строго засекреченная группа офицеров… Леха тогда посмеялся и сказал, что раз уж это все так засекречено, то какого черта? Чушь все это, Натали! Сейчас он уже не был так уверен в своих словах. Но как? Как могли на него выйти?

— А все-таки, Михаил Александрович? Подумайте хорошенько, — продолжал комитетчик, — где может находиться ваш приятель. Встреча с нами в его же интересах.

— Но я действительно понятия не имею, — Мишкин голос звучал искренне.

— Очень жаль… А давно вы виделись в последний раз?

— Я уже говорил — в День ВМФ.

— После этого не встречались?

— Нет.

— А по телефону не доводилось общаться?

— Да как-то не пришлось…

— Еще пару вопросов, Михаил Александрович. Скажите, а кого из знакомых Воробьева вы можете назвать?

— Собственно, никого. Впрочем, в Питере живет еще один наш однополчанин, Борисов Игорь. Телефончик могу дать, имеется.

— Спасибо, с Игорем я уже встретился.

— Что Игорь говорит? — поинтересовался Мишка.

— Он тоже не в курсе. Больше никого не можете вспомнить? Может быть, в разговоре он кого-либо вспоминал? Терминатора, например?

— Нет, не припомню… Терминатора? Нет.

— Жаль, но все равно спасибо. Если вдруг вы увидите Воробьева, — комитетчик сделал паузу, остро посмотрел на Гурецкого, — или что-то вспомните, позвоните. Вот телефон.

— Нет вопроса, — ответил Мишка. Уже в дверях следователь ФСБ обернулся и негромко, доверительно сказал Гурецкому:

— Да, вот что, Михаил Александрович, вы, пожалуйста, сохраните наш разговор в тайне. Вы служили в войсках специального назначения, так что понимаете…

Михаил Гурецкий заверил следователя в полном понимании. Щелкнул фиксатор замка, и через несколько секунд Сохатый открыл дверь ванной. Птица продолжал сидеть, привалившись к стене.

— Все слышал? — спросил Мишка.