Ультиматум губернатору Петербурга - Страница 26

Он проснулся от холода. «Жопарик» давно съел весь бензин, железная коробка кузова выстыла, и Ванька замерз. Затекли скрюченные ноги и шея. Зябко трясясь, он неуклюже вылез из машины, начал согреваться. Хотелось есть, еще больше хотелось курить. Ни жратвы, ни курева не было. Во рту после выпитого вчера было сухо… Воды-то вокруг — полно. Она стояла в лужах на дороге, наполняла канаву у лесной грунтовки. Он вспомнил, как утопил еще живого деда… Вот ведь как получилось-то! А хер с ним, сам виноват. Иван прыгал вокруг машины, размахивал руками. Ему стало тепло. Он вспомнил все, что случилось после того, как тело вшивого интеллигента рухнуло в черную воду.

Он тогда сразу сел в «жопарик» и погнал. Водитель Ванька был никакой, путался в переключении передач, иногда глох. Дважды чуть не ушел в кювет… понял, что до Питера не доедет, и свернул на первую попавшуюся грунтовку. Еще минут десять бессмысленной и неумелой борьбы с раскисшей дорогой, и Ванька, загнав машину на какую-то поляну, решил отдохнуть. Слава Богу, оставалась водка! Он влил ее в пасть — жалко, закуски нет — и устроился на заднем сиденье. Бензиновая печка исправно давало тепло, в голове шумело. Убийца уснул. Стучал по крыше дождь.

…Хер с ним, сам виноват. А мне чего теперь? Обратной дороги нет. Надо прорываться в Питер… жрать, бляха-муха, охота… курить. Надо искать этого Дучу… снять бабки и паспорт… отдаст! Куда денется? Отдаст. Если чего — гранаткой попугаю… отдаст бабки… я-то свое дело сделал… все добыл. Не, бля, надо в Ленинград… жалко, не обшмонал у деда карманы… надо в Ленинград… искать Дучу… я от своего не отступлюсь… мое отдай!… ох, жрать охота…

Иван побрел по дороге в ту сторону, откуда приехал. Разбитый проселок набух водой, ноги скользили в грязи, вязли. Из тумана торчали мохнатые лапы елей. Минут через тридцать он неожиданно уловил запах дыма. Потянул ноздрями воздух, принюхался. Дым, точно дым. Либо костер, либо печь топят… Значит, жилье рядом. Это означало опасность, но и внушало надежду. Где люди, там — жратва, тепло, возможно — документы и другая одежда. Иван ускорил шаг.

Дом, окруженный огородом, стоял на поляне. Туман и темень мешали разглядеть подробности. Светились два окна, тянуло дымом… Он сглотнул слюну. Жратву, бляди, готовят… тепло у печки… близко подойти он не решался, почти наверняка там есть собака. Учует… Интересно, бля, сколько там народу? Далеко ли другие дома? Мне шум-то не нужен, буду ждать, авось разберусь, не дурак.

Убийца стоял, прислонившись плечом к корявому стволу ольхи, обхватив руками плечи — холодно. Срывались сверху капли, ползли по темной влажной коре. Медленно карабкался серенький рассвет… Прапорщик начал задремывать. Стукнула дверь в доме. Иван встрепенулся. В тумане подала голос собака, звякнуло железо. То ли цепь, то ли ведро. Вспыхнул огонек зажигалки на крыльце. Он мерцал всего секунду. Человек прикурил, не спеша спустился с крыльца и пошел к неясной громадине строения в глубине участка. Невидимая собака, повизгивая, бежала рядом. Иван снова сглотнул слюну. Ему казалось, он ощущает запах сигареты… Из дома вышел еще один человек. Пониже ростом, возможно, подросток. Так, уже двое…

Затарахтел двигатель мотоцикла. Это, бля, уже лучше. Может, свалят эти двое. Тогда и начну. Колесник пощупал гранату.

Через минуту-полторы «Днепр» с коляской проехал мимо него. За рулем сидел мужик, в коляске — подросток. Свет фары прошел в метре от Ивана, дыхнуло бензином.

Вот оно — мое время! Если повезет… Обязательно, бля, повезет. Он постоял еще минуту, резко оттолкнулся от ствола и вытащил нож. Вперед!… Серый, с темными подпалинами пес появился из тумана внезапно. Иван с разбега не сумел сразу остановиться, сделал еще два шага по мокрой скользкой траве. Пес зарычал, прижал уши. Серая шерсть на загривке поднялась. Крупная восточноевропейская овчарка готовилась к прыжку. Ванька попятился. Пес прыгнул. Он атаковал молча, стремительно, страшно.

Сталь ножа вошла собаке в левый бок, но остановить не смогла. Пес сбил человекообразного с ног, зубы лязгнули у самого горла. Горячая кровь хлынула Ваньке на руку. Ему стало страшно… оскаленная пасть с мощными клыками была прямо напротив лица. Давила сверху сорокакилограммовая тяжесть. Он выдернул нож и ударил еще раз. Клыки сомкнулись снова. И снова в воздухе. Шерсть пса быстро темнела от крови… третий удар ножа. В глазах овчарки появилось новое выражение. Прапорщик этого не заметил, он понял только, что победил. Жалобный визг зазвучал над поляной. И столько в нем было тоски…

— Друг! — раздался тревожный женский голос. — Ты что, Дружок? Что случилось? Дружок, ты где?

Голос звучал, казалось, совсем рядом. Ванька столкнул с себя тело собаки. Руки скользили по гладкой и скользкой от крови шерсти.

— Дружок, Дружок… ты где?

Пес скулил. Ванька встал на четвереньки и поднял голову над плотной волной тумана… Женщина вскрикнула. Она стояла на крыльце в белой ночной сорочке, темная шаль наброшена на плечи. Их разделяло метров двадцать… Убийца выпрямился. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Глаза в глаза.

Она опрометью бросилась в дом. Ванька вышел из ступора — и за ней. Он даже забыл вытащить из тела собаки нож… Баба сама шагнула ему навстречу. В руках — переломленная двустволка и картонные цилиндры охотничьих патронов. Она смотрела на набегающего мужика большими серыми глазами и пыталась вставить гильзы в патронники… А вот хер тебе! Ванька схватился левой рукой за стволы. Снова встретились глаза. Ужас и растерянность в одних — наглость и торжество в других.