Ультиматум губернатору Петербурга - Страница 109

109

Парень на заднем сиденье уже расстегнул на своей спутнице не только пальто, но и блузку. Этак он ее прямо здесь и трахнет, раздраженно подумал Мишка. «Ну, Коля, — негромко говорила деваха. — Ну, не надо… скоро будем дома. Ну, Коля…»

«Худо», — думал Мишка. В ФСБ ему не поверили, должен быть хвост. Там не лохи работают. Должен быть хвост, а его нет. Что же это может означать? Ответ напрашивался сам собой: Птицу уже взяли.

Через пятнадцать минут он доставил своих пассажиров на место. Деваха спешно застегивала пальто.

— Скоко настучало, папа? — хамовато спросил парень. От него крепко разило водкой.

— Сколько не жалко, — безразлично ответил Мишка.

— Тогда руль, — захохотал пассажир. На перемазанном губной помадой лице играла довольная улыбка. На переднее сиденье упал кругляшок рублевой монетки. Следом — другой.

— А это на чай, — и снова хохот. Деваха визгливо подхватила.

— Оставь себе, — сказал Мишка. — На гандоны. Смех оборвался, повисла нехорошая тишина.

— Ты что вякнул, пидор? — сказал пассажир с угрозой в голосе.

Мимо проехала и остановилась бежевого цвета «пятерка». Мишка проводил ее взглядом. Потом ответил:

— Я не пидор. А если ты уши не моешь, повторю: оставь себе на гандоны. Все, выметайтесь!

— А сам выйти не хочешь? Для разговору.

— Некогда мне, — ответил Мишка. — Выметайтесь.

— Приссал, баклан, — оскалился парень и ударил Гурецкого в голову. Кулак скользнул в пустоту.

— Хорошо, — согласился Мишка. — Выйдем, Коля, для разговору.

— Тока без железяк. Понял, папик? Они вышли. Гурецкий с левой стороны автомобиля, пассажир с правой.

— Ну, иди сюда, пидор, — поманил пальцем с золотой печаткой пассажир.

— Иду, Колюня, иду, — испуганным голосом сказал Мишка.

Они сблизились. Деваха вылезала из машины в правую заднюю дверь. Из бежевой «пятерки» вылез мужик и открыл капот.

— На, сука, — выдохнул Коля и ударил левой. Видимо, когда-то он занимался боксом. Он был очень уверен в себе и очень сам себе нравился. Мишка уклонился вправо и несильно стукнул его в нос. Брызнула кровь. Деваха заорала визгливым голосом что-то матерное.

— Ах ты, падла, — растерянно сказал Коля и снова ударил. Мишка захватил руку, выкрутил ее и швырнул парня на асфальт. Тот быстро вскочил, сунул руку в карман. Мишка усмехнулся:

— Ну-ка, что там, Колюня, у тебя? Покажи папику.

— Убью, — выкрикнул Коля и вытащил руку из кармана. В ладони был зажат небольшой револьверчик. Может — газовый, а может — нет. Разбираться Гурецкий не стал. Он вкатил ногу в живот отморозку. Коля охнул и согнулся. Револьвер упал, и Мишка пнул его ногой. Пушчонка задребезжала по асфальту. Скулила деваха, мужик у «пятерки» искоса поглядывал в их сторону, но вмешиваться не спешил.

— Ну, крутой, тебе пиздец, — прохрипел Коля. — Теперь тебе не жить, сука.

— Да, не повезло мне, — отозвался Мишка. — Крепко я попал.

Он повернулся и шагнул к машине.

— Ты еще мне ноги лизать будешь. Мишка резко повернул обратно. Взял придурка за лацкан, рванул вверх и посмотрел в глаза. Через несколько секунд Коля отвел взгляд. Мишка отпустил куртку, отморозок безвольно сел на асфальт. Он почти протрезвел и кое-что понял.

(«Видимо, бытовой эпизод», — сказал сам себе мужик у бежевой «пятерки» с открытым капотом.

— Возможно, — услышал он голос в правом ухе. — Но все равно придется их проверять.)

Гурецкий развернулся, проехал мимо сидящего на асфальте Коли. В окно вылетели две белые монетки, звякнули, раскатились в разные стороны.

Мишка ехал медленно, высматривал телефон. До какой-то степени он был даже благодарен этому Коле — какая-никакая разрядка.

Телефон он обнаружил только у метро на площади Мужества. Когда Мишка вошел в открытую кабинку, неподалеку от его «москвича» остановилась «шестерка» цвета «Валентина». Наполовину приспустилось заднее стекло. Микрофон направленного действия поймал голову Гурецкого. Мишка вставил таксофонную карту в прорезь автомата. Полез в карман за записной книжкой. Сейчас все выяснится. Борис уже должен быть дома. Он вечерами, как правило, дома… Мишка раскрыл книжку на букве С. Сейчас все выяснится: дошел Пернатый или нет? Взяли — не взяли? Так, код Сестрорецка… сейчас, сейчас… ага, вот!

«Газель» с рекламой пельменей на борту бойко вылезла на тротуар и перекрыла направление прослушивания. Разведчик рванул дверцу машины, выскочил наружу. Водитель «газели» вылез из кабины. В руке он держал пластиковую папку с накладными.

— Это я, — сказал Мишка. — Как дела? Гостя у тебя нет?

— Нормально, — ответил Солодов. — Порывался уйти. Но я тут подхимичил. Сейчас спит.

— Быстро отгоняй машину, — зашипел разведчик наружки ФСБ. — Уголовный розыск.

Он сунул под нос оторопевшему водителю «газели» красную книжечку.

— Так мне разгрузиться…

— Операцию срываешь, мудак! — разведчик вырвал из руки водилы ключи и вскочил в кабину «газели».

— Э-э-э… ты чего? — недоуменно спросил водитель.

— Все, о чем мы говорили, — сказал Гурецкий в трубку, — остается в силе. Я уже прокачиваю тему. Передай ему это дословно, Боря.

— Хорошо, передам.

Разведчик вставил ключ в замок зажигания. Движок взревел, фургончик с надписью «Равиоли» на борту рванулся вперед, проехал метров пять и остановился. Разведчик выпрыгнул, швырнул ключи водиле.

— Ладно, потом еще позвоню, — сказал Гурецкий. — Удачи.

Эту последнюю фразу удалось записать. Но она ничего не давала. Мишка повесил трубку, прислонился к стеклянной боковине открытой телефонной будки. Он был почти счастлив. Высокочувствительный микрофон в тридцати метрах уловил даже скрип кожаной куртки о стекло. Гурецкий закурил и набрал еще один номер. По памяти, без записной книжки. Этот разговор удалось записать практически полностью. Часть слов терялась, когда директрису микрофон-объект перекрывали прохожие, но с этим ничего нельзя было поделать. Еще через сорок минут Михаил Гурецкий вошел в двери своей квартиры. А спустя два часа заместитель начальника службы НН положил на стол полковника Любушкина запись телефонного разговора Гурецкого с неизвестным. Определить абонент точно не удалось, известны были первая и три последних цифры номера. А сам разговор был интересный. Он велся намеками, но, тем не менее, легко поддавался расшифровке.

109